Отступающая пандемия снимает одни вопросы, но обновленная реальность задает новые. В том числе в cфере международных отношений и геополитики. Здесь момент неопределенности еще не прошел, и ряд государств стремятся использовать ситуацию для передела влияния. Глобальное доминирование не под силу отдельным странам или альянсам. Центры борьбы за власть и ресурсы переносятся в региональные подсистемы. Новая статья анализирует геополитическую конфигурацию в Восточном Средиземноморье и ситуацию в соседних странах с учетом рисков и возможностей для Кипра¹.

ЛИВАН: СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Арабский сосед Кипра проходит через тяжелейший период своей истории со времен гражданской войны последней четверти прошлого века. Страшная катастрофа в Бейруте (один из крупнейших неядерных взрывов в истории) в августе 2020 года запустила череду разрушающих событий. Экономика перешла в состояние свободного падения, скорость которого невероятна. Всемирный банк говорит о самой резкой депрессии современности. За чертой бедности оказались 78% ливанцев, хотя еще два года назад их доля не превышала 30%.

С политикой дело обстоит не лучше. Правовой основой государства является довольно запутанная сеть юридических норм, помноженная на негласные договоренности различных лидеров. Договариваться всё сложнее: за фасадом официальных политических институтов открываются имморализм элиты, клановые коррупционные сети и религиозный фундаментализм. Было время, когда в учебниках политологии ливанскую модель, дающую доступ к власти каждой общине², рассматривали как успешный пример блокатора этноконфессиональных конфликтов и религиозного насилия, что особенно актуально для Ближнего Востока.

Но практика в который раз посрамила теорию. Политическая система оказа лась в свободном падении еще раньше экономической. В 2014–2016 годах страна пережила паралич президентской власти, точнее, ее полное отсутствие. Когда 83-летнего Мишеля Ауна наконец избрали (тайным парламентским голосованием), начался новый виток несуразиц. А после бейрутского взрыва чередующиеся премьеры не могли договориться с президентом о составах правительств. Очередной кабинет министров закрепился только в сентябре этого года.

Теперь вся надежда на внешнюю финансовую помощь, крупнейшим страновым донором которой является США. Но и здесь есть свои коллизии. «Хезболла» как влиятельный актор ливанской политики, идеологический магнит для немалой части населения, классифицируется в Белом доме как террористическая группировка. Понятно, что рост ее внутриполитического влияния (один из вероятных сценариев) прямо пропорционален риску введения внешних санкций.

Кипр, конечно, не может конкурировать с США по объемам помощи Ливану. Однако €4,25 млн официально заложены в бюджет этого года, демонстрируя поддержку в трудное время для традиционного арабского союзника. Невольно вспоминается максима Исократа³: «Так относись к слабым государствам, как ты хотел бы, чтобы сильные относились к тебе».

Последние встречи в двустороннем министерском формате состоялись в июле этого года. Тогда Никос Христодулидис и его очаровательная визави Зейна Акар (первая женщина-министр обороны на арабском Востоке) подписали Меморандум о сотрудничестве в энергетическом секторе. Кипрская стратегия демонстрирует прагматизм, выводя на передний план вопросы безопасности. В период внутренних катаклизмов в Ливане важно сохранить союзника в двух важнейших сферах, являющихся источниками серьезных геополитических рисков.

Первая – это разграничение исключительных экономических зон (ИЭЗ). Ливан – одна из четырех стран региона, с которыми Кипр подписал соответствующие соглашения. Но пока этот документ существует только в дипломатической теории. Из-за спора с Израилем по демаркации морских границ ливанский парламент не ратифицировал соглашение. Переговоры между Бейрутом и Тель-Авивом «зависли» после первого и единственного раунда в октябре 2020 года. «Шельфом раздора» стал блок №9, где стороны оспаривают участок почти в 900 км2. Это формирует негативную позицию Ливана по отношению к проекту EastMed, осложняя перспективы и финансовые оценки его реализации.

Вторая сфера – миграционная безопасность региона (о законопослушных экономических переселенцах из Ливана мы скажем ниже). Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев фиксирует более миллиона нелегальных мигрантов в Ливане (плюс, по разным оценкам, порядка 100 тыс. незарегистрированных). Большинство из них бежали от военных конфликтов в Сирии и Ираке. После череды ливанских катастроф некоторые из них пробуют нелегально перебраться на Кипр. По сравнению с беженцами из Сирии это капля в море, тем не менее уже возникало несколько инцидентов, показавших необходимость обновленной координации действий. Поэтому по итогам июльской встречи Зейна Акар договорилась (уже с министром обороны Хараламбосом Петридисом) об укреплении сотрудничества в сфере морской и миграционной безопасности, важной частью которого станет создание совместного поисково-спасательного центра.

Воздушный путь от Бейрута до Ларнаки занимает 25 минут. На протяжении 1980-х годов, в разгар гражданской войны, около 100 тыс. ливанских семей бежали на Кипр. Многие вернулись после конфликта. Сейчас волна миграции повторяется, хотя и в меньших масштабах. Ливанский посол Клод эль-Хаджаль заявил, что количество переселенных на остров семей «значительно увеличилось». Точная статистика недоступна, так как многие ливанцы имеют кипрские паспорта. Но речь идет о нескольких сотнях семей за последние три года. Есть и убедительные косвенные доказательства. Резко возросло число ливанских покупателей недвижимости. Крайне востребована услуга ускоренной регистрации компаний, введенная осенью 2020 года. Кипрские банки охотно предлагают займы ливанским фирмам и гражданам, а франко-кипрская школа в Никосии переполнена заявками от ливанских семей.

ТУРЦИЯ: ВАЖНОСТЬ ОТНОШЕНИЙ С НАТО

За последние месяцы Анкара явно демонстрирует курс на срыв переговоров по объединению острова. Переход Вароши под гражданский контроль и ее открытие для возможного переселения стали поводом для очередного обращения Кипра в Совбез ООН⁴. Позиция Турции «один остров – два государства» настолько очевидна (и неприемлема для Никосии), что новые раунды переговоров выглядят как трата времени. В недавнем интервью греческому каналу ЕРТ Никос Анастасиадис еще раз подтвердил неизбежность кипрского вето на таможенное сотрудничество между ЕС и Турцией, если последняя не изменит свою позицию.

Стратегия Турции стала настолько эгоцентричной и агрессивной, что в эпицентрах экспертных дискуссий всё чаще оказываются сценарии ее выхода из НАТО. Причем на турецких условиях. Аргументы состоят в том, что членство Турции в НАТО больше выгодно последней. Турция имеет крупнейшую в регионе и вторую по величине армию в альянсе, доступ к значительной части черноморской акватории и авиабазы – Конью и особенно «ядерный» Инджирлик. Без всего этого потенциал регионального сдерживания НАТО значительно ослабнет. Страна оказывает большую услугу европейским членам альянса, принимая на себя самый большой контингент беженцев из Сирии и Ирака. Отметим, что соответствующая сделка на €6 млрд с ЕС является тяжелым бременем для Брюсселя, оставляя его в зависимости от турецких амбиций.

С другой стороны, у западных партнеров есть свои аргументы, которые могут стать «точками давления». Членство в НАТО выгодно Турции. Она получает доступ к передовым технологиям, позволяющим проводить сложные военные операции. В том числе и в Сирии. Менее известно, что турецкий ВПК зарабатывает миллиарды долларов на оборонных заказах коллег по альянсу. Отношения Турции и НАТО становятся всё сложнее. На сегодня неясно, чьи аргументы перевесят.

В условиях экономического кризиса и усиливающейся внешнеполитической изоляции курс на выход из альянса выглядит неразумно. Но «сдаться» НАТО Эрдоган не может. Это означало бы полную потерю внешнеполитического лица и доверия населения, выказывающего самый высокий уровень негативного отношения к НАТО среди его стран. Однако в случае ухудшения экономической ситуации он может показательно обострить позицию по отношению к зарубежным странам и организациям, отвлекая внимание от внутренних проблем.

Для Кипра и региональной геополитики перспектива отношения Турции и НАТО имеет важнейшее значение. Анкара, вышедшая из альянса, представляет бóльшую опасность, чем может показаться. Напротив, соразмеряя выгоды от членства с рисками открытых конфликтов с Никосией, Турция может вернуться к более вменяемой политике. Но только в эпоху пост-Эрдогана. Президентские выборы должны пройти в 2023 году, но есть признаки того, что они могут стать досрочными. Турецкий автократор и его Партия справедливости и развития вынуждены торопиться. Всё больше ее основателей, бывших соратников президента кладут партбилеты на стол.

Наиболее известны политические тяжеловесы Ахмет Давутоглу и Али Бабаджян. Первый был успешным проевропейским экс-премьером, второй занимал посты министра экономики и иностранных дел. Их популярность и способность консолидировать оппозицию представляют серьезную угрозу для Эрдогана, который не может ликвидировать разрыв между агрессивным геополитическим воображением и тревожной экономической реальностью. Его оппоненты настаивают, что современная внешняя политика страны – прямой путь к национальной катастрофе. Тезис довольно тривиальный, но тем не менее: стабильность в регионе будет во многом зависеть от турецкой внутриполитической борьбы и итогов президентской кампании.

СИРИЯ: ИСТОЧНИК МИГРАЦИОННОГО ХАОСА

Истерзанное десятилетней гражданской войной государство переживает одну из крупнейших гуманитарных катастроф нашего времени. Переизбрание Башара Асада (не признанное в ЕС) в мае этого года совпало с миграционным кризисом на Кипре, спровоцированным сирийскими беженцами. Тогда Министерство внутренних дел фактически перевело Кипр на чрезвычайное миграционное положение и направило в Еврокомиссию решительную ноту. Политические отношения между странами заморожены, соглашения по беженцам, аналогичного подписанному с Ливаном, с Сирией нет. Кипр не без оснований надеется, что к решению проблемы боле активно подключится Frontex – профильная структура ЕС, обеспечивающая безопасность внешних границ.

Сирия опосредованно влияет на кипрскую политику через Турцию. Для Анкары критически важно обеспечить безопасность на юго-востоке. С учетом большого количества курдов в этой части сирийской территории, нацеленных на создание собственного государства и – в максимальном варианте – на объединение с курдской автономией в Ираке. Для Турции препятствование такому развитию событий – наивысший приоритет региональной безопасности. Кроме того, ей важно создать, желательно на территории Сирии, анклав для многочисленных сирийских беженцев (3,7 млн и почти половина из них – дети), находящихся на ее территории. Порядка 2 млн из них Эрдоган хочет вернуть в Сирию.

По данным соцопросов более 60% граждан на его стороне. Частота употребления в турецких соцсетях хештега #SuriyelilerDefoluyor («сирийцы, уходите») стремительно растет. При расчете геополитического баланса в регионе надо учитывать, что Сирия забирает немалую часть турецких ресурсов. В рэнкинге внешнеполитических проблем эти темы для Анкары намного важнее, чем «Турецкая Республика Северного Кипра» или борьба за углеводородные шельфы.

ЕГИПЕТ: ОБЪЕКТ ОБРАЗЦОВОЙ ГЕОСТРАТЕГИИ

Каир становится всё более важным партнером не только с экономической, но и с геополитической точки зрения. Пример кипрско-египетских отношений хорошо иллюстрирует законы классической геополитики: своевременное сближение с союзником, игра на изоляцию соперника, изменение баланса сил. Теперь обо всём по порядку.

Отношения Египта с Турцией предельно обострились в 2013 году после смены власти в Каире и находятся в затяжном кризисе: опосредованное противостояние в Ираке, Сирии, Ливии, турецкая поддержка «Братьев-мусульман», последовательное осуждение операций против курдов. Военно-дипломатическая копилка взаимного раздражения оказалась переполнена. Сегодняшний Египет – активный член региональной антитурецкой коалиции. Три страны (Греция – Египет – Кипр) начали периодически проводить военные учения, противодействующие возможным (турецким) угрозам. В последние месяцы Анкара протягивает Каиру оливковую ветвь, предлагая примирительные переговоры, но пока безрезультатно. Выполнить простое условие для их начала (отказаться от нагнетания напряжения в регионе) Турция не в состоянии.

Несложно выявить и главную цель турецкой дипломатии: сорвать начавшееся сближение Египта, Греции и Кипра, рассчитывая выйти из политической изоляции и усилить позиции в спорных ситуациях по ИЭЗ. В связи с этим Эрдогана особенно раздражает активная позиция Египта в рамках Восточно-Средиземноморского газового форума со штаб-квартирой в Каире. Форум образован в сентябре 2020 года и объединяет Египет, Израиль, Грецию, Кипр, Италию, Иорданию и Палестинскую автономию. Проект формально открыт для любого государства. Однако Турция остается за его пределами. Причина проста: присоединение к форуму требует одобрения всех членов. Без решения кипрской проблемы говорить о поддержке Афин и Никосии не приходится. Таким образом форум, задуманный как механизм координации энергетических стратегий, становится эффективным инструментом политического сдерживания.

С учетом этих обстоятельств кипрская дипломатия резко усилила активность на египетском направлении. Страны мирно разграничили акватории еще в 2003 году, что ускорило подписание дальнейших соглашений⁵ после открытия нефтегазовых богатств «Афродиты». В августе-сентябре спецназовцы Кипра и Египта совершенствовали навыки на учениях «Птолемей-2021». Главным дипломатическим аккордом этого года стал сентябрьский саммит двух президентов: в Каире с обеих сторон было с десяток министров, а в повестку переговоров вошли почти все сферы сотрудничества. Как написал в «Твиттере» Никос Анастасиадис: «Прекрасные отношения и синергия, установившиеся между странами, позволяют обсудить новые формы сотрудничества и расширить старые». К диалогу подключится и Греция: до конца года намечены два трехсторонних саммита, первый пройдет в октябре в Афинах.

GREGCY – НОВЫЙ ФОРМАТ БЕЗОПАСНОСТИ?

Кипрский дипломатический лайнер, направляемый с 2018 года Никосом Христодулидисом, пока искусно маневрирует между опасных геополитических рифов. Укрепление отношений с союзниками, изоляция соперника, последовательная позиция вето-игрока в ЕС. Стратегия верная, но тактические форматы могут меняться. Рискну предположить, что недавнее резонансное создание в тихоокеанском регионе военно-политического партнерства AUKUS (Австралия+Великобритания +CША) станет прообразом подобного союза в Восточном Средиземноморье.

Такие типы объединений против агрессивных антидемократий, претендующих на региональную гегемонию, будут всё более популярны. Мировой порядок ближайшего будущего будет определяться через такие стратегии противодействия. По крайней мере, с точки зрения США и их союзников, острие AUKUS направлено, прежде всего, против Китая , военные расходы которого растут беспрецедентными темпами. Кстати, отношения Турции и Китая значительно улучшились за последние годы , товарооборот возрос в десятки раз. Пекин через Турцию как члена НАТО подбирается к западным военным технологиям, а ширмой сближения стали риторические штампы о некой «общей позиции, противостоящей геополитическому диктату Запада».

В нашем случае Греция, Кипр, Египет (условное название – GREGCY) объединяют усилия против Турции. Логичным выглядело бы подключение Израиля, но его отношения с Египтом не допускают военно-политической кооперации. Причем такой союз может получить поддержку от ЕС, негативно и даже обиженно отреагировавшего на рождение AUKUS.

Дело не только в разрыве оборонной сделки ценой $66 млрд между Австра лией и Францией, но и в идеологии. Европу скандально проинформировали постфактум, четко указав на ее невысокий статус в глобальной военной политике. Вытесняемый трансатлантическими «партнерами» из АТР, Брюссель попробует отыграться в других регионах. Особенно в случае ослабления отношений Турции с НАТО.

Владимир Изотов
НИУ ВШЭ (Москва)
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

¹ При желании читатели могут проследить развитие событий в хронологической динамике: аналогичные материалы публиковались на страницах журнала в 2017-м («Политические риски в восточно-средиземноморском квадрате») и 2019-м («Кипр, соседи и внешние игроки в 2019–2020 годахКипр, соседи и внешние игроки в 2019–2020 годах»).

² Президентом страны должен быть христианин-маронит, главой правительства – мусульманин-суннит, спикером парламента – шиит. В кабинете министров – равная представленность христиан и мусульман.

³ Афинский оратор и публицист, живший в 436–338 гг. до н. э.

⁴ Кипр также подал межгосударственную апелляцию в Европейский суд по правам человека против планов Турции изменить статус Вароши.

⁵ Трехстороннее соглашение (Египет – Греция – Кипр) 2014 года по сотрудничеству в сфере энергетики и региональной безопасности, а также двустороннее соглашение 2018 года о строительстве магистрального газопровода по дну Средиземного моря.